В штаб батальона попасть непросто: вход охраняет рядовой Первой Романийской пехотной бригады Божко Лакрич.
Божко на посетителя глянет строго и спросит: зачем, к кому. Глаз у него наметан, с пустяками не лезь, дело военное. Божко любого посетителя как сквозь рентген пропускает. Это вдобавок к тому, что в радиусе нескольких кварталов он знает каждого жителя не только в лицо, но и по имени.
Божко - невысокий, стройный, ладный, седоусый. На нем низкая баранья папаха, теплая дубленая куртка, кожаные сапожки. За плечом -      10-зарядный карабин, из которого Божко стреляет очень метко. Это он доказал в черные апрельские дни 92-го, когда жители предместья отбивали натиск обкуренных драгой босанских экстремистов и не подпустили их к своим домам.
Командиры часто заставляют Божко разбирать карабин для демонстрации чистоты перед носом какого-нибудь нерадивого солдата. Божко делает это с удовольствием и с поучениями.
Отстояв смену, Божко проходит полквартала и стучит в свою дверь. Она тотчас распахивается, на пороге - жена. Она точно знает, когда у Божко кончается смена, и кофе уже дымится на столе. Выпив по чашечке, они молча посидят при свете огарочка. Мысли одинаковы - об обоих сыновьях, сражающихся где-то в Восточной Босне, о четырех внуках, эвакуированных с матерями под Ужице. Иногда, нарушив молчание, Божко вспомнит какой-нибудь случай из своей военной юности, когда он, ученик печатника, по ночам расклеивал листовки в Сараево.
Божко  всю жизнь  проработал  в типографии.
Собираясь спать, он говорит жене, когда будить его на пост.
Солдату   Божко   Лакричу   68   лет.
8 апреля 1993 г.