Печать
Просмотров: 4970
Они стояли во дворе тесной кучкой и спокойно, без возбуждения, совещались. На кухонном столе оружие: гранатомет, коммулятивная граната к АКМ, магазины с патронами.
- Эй, рус, - радостно завопил худощавый черноволосый Никола, -         идешь   с   нами?
Не спрашивая куда, я кивнул, развернулся и пошел в комнату за оружием. Все понятно: народ собирается на «акцию» или «стрелять турца». Я взял свой любимый десантный АКМ, две гранаты, нож и все выложил из карманов, кроме спичек и перевязочного пакета. Последний я теперь постоянно таскаю с собой. Месяц назад во время такой же акции шальной осколок угодил мне по руке и ни у кого не нашлось бинта. Эти сербы такие беспечные. Что бинт! Могут  прийти  на  обед  и  забыть  ложку.
Я вынул из кармана перевязочный пакет, повертел перед глазами, сунул  опять в карман  и  присоединился  к «акционерам».
Подошел Маккензи с литровой  бутылкой, наполненной симпатичной   прозрачной   жидкостью.
- Что   там?  -  живо   заинтересовался   я.
-  То  бомба!  -  с  пафосом  заявил  Маккензи,  протыкая шомполом пробку и протискивая через отверстие тряпку. -  Ха-ароший подарок турцам!
- А каков состав? - привязался я, почуяв неладное.
-  90  процентов  спирта,   масла   немного,  еще  кое-что.   Я сам   придумал!
-  Ну и дурак! - я сплюнул. - Это ж надо додуматься - спирт   на   турца   извести.
Мне неизвестно, за что этот жилистый быстроглазый паренек получил, как прозвище, фамилию канадского генерала, командовавшего силами ООН в этом районе. Неизвестен мне также характер генерала, но характер местного Маккензи здесь известен всем. Он обожает оружие, которое оглушительно стреляет: гранатомет, например, и постоянно полон идей, как ловчее его использовать против турцев. Он лазит по развалинам, высматривает турские положаи, устанавливает маршруты к ним. Когда все готово, он сообщает об этом Пете. Петя - светловолосый крепыш, такой же рядовой боец, как и Маккензи, но пользуется в роте непререкаемым авторитетом. Ему ничего не стоит собрать вокруг себя пять добровольцев для акции. Никакой команды «сверху» для акции не требуется. Потому бойцы и действуют самочинно, что такой команды не дождешься. Не тре-буется также никого уведомлять об акции, кроме сербских положаев, мимо которых идти к турцам. К слову, и докладывать о результатах акции никому не нужно, если обошлось без потерь. Действует простая, но чрезвычайно эффективная схема: такие, как Маккензи, ведут разведку, такие, как Петя, организуют, такие, как я, организуются.
Итак, нас пять: Петя с куммулятивной гранатой, Маккензи с противотанковым гранатометом и бутылкой, Никола, Драган и я с автоматами. Мы гуськом втягиваемся в узкий переулок и доходим до места, где он слегка изгибается. За поворот нос совать не следует, там, в 50 метрах, турский положай с двумя станковыми пулеметами, которые всегда наготове. Ныряем в подъезд и выходим в какой-то двор. Мы - в нейтральной полосе. Наш путь через окна, заборы, завалы, руины, проломы, подвалы и полуподвалы по черной от копоти и гари обугленной, захламленной, загаженной земле. Нас ведет Маккензи. Марш длится недолго. Очередной захламленный двор, очередной без дверей подъезд.
-  Здесь,  -  говорит  Маккензи.  Мы  останавливаемся   и оглядываемся. Двор  как двор:  выброшенная  из домов рухлядь,   сломанные   скамейки,  сараи   без   крыш.
Драган и Никола остаются во дворе, мы входим в подъезд.
-  Рус,   давай   вперед,  -       распоряжается   Петя.
-  Четвертый   этаж,   -      добавляет   Маккензи.
Я кладу палец на спусковой крючок и бесшумно скольжу вдоль стены. Ушки на макушке: не дай Бог услышать звук... 4-й этаж. Я на всякий случай поднимаюсь на 5-й. Тишина. Спускаюсь. Осторожно входим в квартиру. Это трехкомнатная квартира, она выгорела дотла. Накидываем на головы и плечи покрывала, прихваченные где-то во время рейда по развалинам и на полусогнутых приближаемся к окну.
-  Вот они, - указывает Маккензи.  Внизу на углу улицы сооружение из камней и бревен - дот. Движением  руки   Петя  распределяет    комнаты.  Моя  -  крайняя    слева. Отодвигаю    горелый остов до сих  пор  смердящего  кресла, пристраиваюсь у окна  и замираю.  Обвальный  грохот:  бьет гранатомет Маккензи, через секунду -    резкий хлопок коммулятивной гранаты, пущенной Петей из АКМ. Над дотом столб огня  и  дыма,    турцы  разбегаются  веером.    Прикрывая сделавших свое дело товарищей, я бью длинными очередями и расстреливаю два магазина. В принципе, хватило б и одного, но так как я числюсь здесь «широкой русской натурой», то стремлюсь оправдать это высокое звание. На ходу вставив третий магазин, я скатываюсь вниз по лестнице, догоняя  ребят. Сзади - ошеломленная тишина. Темнеет. Время выбрано со смыслом: если б нам навязали бой, мы б продержались до  темноты,  а  потом  все  равно бы  ушли.  Если разведка проведена добросовестно, прищучить нас почти невозможно.  Другое дело,  если  в  развалинах  мы столкнемся с такой же группой...    Ну тут уж кто кого первый увидел, тот и жив.
Обратный  путь -     тем  же  маршрутом.  Маккензи  прет назад бутылку: не пригодилась. Уже почти вышли к своим, когда сзади загрохотало. Очухались! Какие-то минометы, какие-то пулеметы куда-то бьют. Куда? Нас там уже давно нет.
Мы проходим первую линию сербских положаев и, коротко попрощавшись, расходимся.
В комнате я разбираю автомат. Ко мне никто не присоединяется: оружие здесь чистить не любят. Стрелять любят, а чистить - нет. Впрочем, это меня не касается, Я старательно драю ствол и слышу, как в соседней комнате разоряется Маккензи:
- Эх, как я им врезал! Точно в центр! Не веришь? Спроси у руса!
28 января 1993 г.