Ясный январский полдень. Оттепель. Жарко. Сараевский дворик. Я только что прибыл в роту и, закатав рукава серого армейского свитера, тщательно отчищаю от заводской смазки АКМ. Передо мной широкий стол, банка с бензином, масленка, гора ветоши. Кропотливая работа продолжается второй час, и конца не видно: автомат, штык-нож, магазины - все как будто выкупано в тугом янтарно-коричневом солидоле...
Кто-то дергает за рукав. Оборачиваюсь: обычный сараевский мальчишка лет семи, синеглазый, бледный, худющий, в длинном не по росту армейском бушлате, заботливо подшитом материнской рукой, в вязаной синей шапочке, в резиновых сапожках. За плечом, как водится, деревянный ППШ. У ног волчком крутится маленькая черная собачонка.
-  Привет, - говорит Гаврош, - это ты - рус?
-  Ага. А   ты   кто  такой?
-  Я - Борис, - и, упреждая следующий вопрос, - мне шесть  лет.  А   тебя   как  зовут?
- Юра.
- Ты   одни   пришел?
- Пока   один.
- Ты - мой рус. Ты ко мне пришел. Будешь    ли ты со мной   дружить?
- Обязательно.
Борис   удовлетворенно    шмыгает   носом,  улыбается,   но тут же напускает на себя важный, «взрослый» вид:
-  А есть ли у тебя жена? - солидно спрашивает он.
- Обязательно.
Борис с пониманием кивает и задает следующий вопрос:
- А  есть  ли  у тебя  дети?
- Сын Сергей, в два раза старше тебя, - отвечаю я и думаю: «Взрослые и дети здесь задают одинаковые вопросы. Сейчас еще про Ельцина спросит...». Но Борису на Ельцина плевать:
- А есть ли у Сергея игрушки? - озабоченно спрашивает   он.
- Есть.
- Какие?
-  Ну...   какие-какие...   Много   всяких.
-  А   машина,   например,   есть?
-  Какая машина, маленькая или большая? - на всякий случай   уточняю   я.
-  Ну,   хотя   бы   маленькая.
-  У   него   велосипед.
- А у меня тоже есть велосипед, но сейчас снег и кататься    нельзя.
-  Небось,   трехколесный, -  ехидничаю   я.
- «Трехколесный...»  - передразнивает  Борис.  - Давно на   двухколесном   езжу.
Я   перехватываю   инициативу:
-  А  что  у  тебя  со  школой?
- Должен уже с сентября в подготовительный класс ходить,  но  «турци»  еще летом  сожгли  школу.
-  Доволен,   небось,   что   учиться   не   надо.
Борис внимательно смотрит на меня и строго отвечает:
- Учиться  все должны.  Папка  говорит,  все  равно нагонять   придется.
- А   где   твой   папка?
-  На   горе   в   доте   сидит.
«Горой» здесь называют крутой подъем в конце улицы.
-  А   где   ты   живешь?
-  А  вот, -  мальчишка  показывает рукой    на ближний трехэтажный  особняк,  левое  крыло  которого  разрушено.
Следующий  вопрос застревает в горле:  резкий    хлопок выстрела  вспарывает ленивую тишину.  Я  вздрагиваю.
-  Не бойся, - покровительственно    говорит    Борис, - это наш снайпер вон с той крыши бьет.
-  А ты  что же, ничего не боишься?
- Не-а. Подумаешь! Вот вчера мины, как дождь, падали. Солдаты   насчитали   сорок   мин.
-  А  ты  где  был,  когда   мины  сыпались?
-  А   вон   в  том   гараже  сидел.
Я смотрю на бетонный полуподземный гараж: убежище надежное, только вот ворота сорваны.
-  Что   ты   сегодня   утром   ел?
- То же, что и ты: джем с чаем. Моя мамка в вашей столовой  работает,  ты   видел  ее  на  завтраке.
Я припоминаю миловидную худенькую женщину, бесшумно и быстро накрывавшую стол. Бросился в глаза какой-то виновато-испуганный вид.
-   Кем   будешь,   когда   вырастешь?
-   Не знаю.  На  войну пойду.  Папка  говорит,  война еще долго   будет.
-  А чего-то ты один гуляешь? Где твои друзья?
- Все уехали в Сербию, а нам некуда уезжать. И Драган остался, ему тоже некуда. А Мишу еще в ноябре снайпер убил. Давай я тебе помогу. Затворную    раму    теперь надо маслом   смазать.   Тоненько-тоненько.
-  Убери  руки!  Не трогай  масло, сейчас  как свинка  будешь.
-  Тогда   я   штык   почищу.
-  Оставь в покое! Без тебя обойдусь. Уже заканчиваю.
-  Тогда давай  магазины снаряжать. Я хорошо умею.
- Ну ладно.  Только  подожди,  пока  я  кончу    с чисткой.
Борис отбегает, хватает из кучи мусора журнал и волокет мне. При этом плутовато подмигивает и улыбается. Я узнаю один из хорватских порнографических журналов, в изобилии валяющихся где угодно. Как они к нам попадают? На обложке обнаженная девица в соответствующей позе. Борис приплясывает и радостно вертит девицей у меня под носом.
-  А   ну-ка  брось  эту  гадость.   Быстро!
 Борис   показывает   язык.
-  Ну тогда  и  не думай  магазины  снаряжать!
Девица немедленно летит в снег: патроны важнее девиц. Борис потрошит пачки с патронами, профессионально упирает магазин в стол и, выхватывая из кучи по патрону, быстрыми точными движениями начинает снаряжать. Пружина оказывает Борису возрастающее сопротивление. Борис не сдается, с усилием вгоняя в магазин патрон за патроном. И все-таки где-то на 25-м патроне пружина начинает одолевать Бориса. Не выпуская магазины, он продолжает воевать с пружиной, искоса поглядывая на меня.
-  Ладно, оставь, - бросаю я великодушно, - приступай к   новому.
Наконец оружие вычищено и, «готовое к бою, зловеще на солнце сверкает»: все 5 магазинов - 150 патронов - снаряжены.
-  Отлично! - Борис хлопает в ладоши и зовет: - Фифи!   Фифи!
Примостившаяся у крыльца собачонка поднимает голову и бежит к хозяину...
-  Фифи, вперед! - командует Борис и, подхватив ППШ, кидается  к воротам. Собачка с визгом несется следом. Они выскакивают на перекресток. Борис падает на колено, прижимает к плечу ППШ  и под восторженный лай собачонки кричит:
- Та-та-та-та-та-та-та!
Ствол его автомата направлен туда, где в 100 метрах за углом   расположен   «турский»   дот.
28  января   1993 г.