I.   Причины   и  пружины

Такие войны начинаются на базарах. На торжествах. На площадях. У культовых сооружений. Эта война не составила исключения. В конце февраля 1992 года сербская свадебная процессия направлялась в православную церковь, расположенную в мусульманском районе Сараево -  Башчарчия. Процессию обстреляли, убит отец жениха Никола Градович - первая жертва войны, есть раненые. В этом акте все злонамеренно: кощунственно стрелять в свадьбу, кощунственно убивать на пороге церкви. Имена убийц - известны (Рамиз Деланич, Эмин и Зийо Швракичи), однако никаких мер к задержанию террористов органы внутренних дел (90 процентов мусульмане) не приняли. На следующий день мусульманские кварталы оказались в кольце сербских баррикад. Никакой другой реакции со стороны сербского населения никто не вправе ожидать и требовать: народ, переживший 500-летний османский геноцид, потерявший полтора миллиона сыновей и дочерей в результате хорватско-усташской резни 1941 - 1945 гг., увидевший ее повторение в прошлогоднем конфликте с Хорватией, мог отреагировать только так и никак иначе. Это отлично понимали те, кто под флагом независимости и демократии планировали новую резню на просторах Босны и Герцеговины.
Каждый конфликт имеет свою специфику. Конфликт в Босне и Герцеговине не межнациональный и не этнический уже хотя бы потому, что все три народа - сербы, хорваты, босняки - составляют единое этнически целое, говорят на одном языке. Но молятся по-разному, разным богам. Тогда - религиозный конфликт? По форме, похоже, так. Но не более чем по форме.

Действительно, многие сербы рассматривают православие как основу моральной силы нации, ее становой хребет, обеспечивающий существование народа на всех перипетиях трагической и кровавой истории.

Католическая интеллигенция считает себя носительницей ценностей западной цивилизации на Балканах.

Мусульманская общественность гордится, что усвоила не только богатейшую культуру Востока, но и приемлемые западные ценности.

Каждая точка зрения имеет законное и обоснованное право на существование, но причины воевать не содержит, хотя, несомненно, экстремизм отдельных фигур конфликт подпитывает.

В конце 1991-го, когда гроздья конфликта стремительно наливались ядовитым соком, эмансипированные сверх меры преподавательницы-мусульманки высших и средних учебных заведений Сараева вдруг как по команде надели ... фереджу (чадру). (Сараевцы уже и забыли, что такое фереджа). Стрелять из-за этого никто не начал, хотя оружие и без того уже заготавливалось обеими сторонами полным ходом.

С другой стороны - католики-христиане и мусульмане в этом конфликте - союзники. Союз, конечно, не монолитен, оба «союзника» постоянно начеку, споры периодически разрешаются оружием, но все-таки...

И еще. Сорокалетнее господство «воинствующих атеистов» даром не прошло: не верящих ни в Бога, ни в черта развелось в изобилии среди всех трех народов.

Итак, не национальный, не этнический, и, по сути, не религиозный конфликт. Может быть, кучка грязных политиканов втянула народы в войну? Очень популярная сегодня точка зрения. Но наивная. Увы, массы хорват и босняков активно участвуют в конфликте, и я бы все же повременил называть их «баранами», которых послали на бойню поли-тические авантюристы. Вывод сделаем в конце. Что касается сербов, то у них нет выбора - они защищают свои дома. Здесь политика вообще отсутствует: бывший официант ресторана «Панорама» сидит в доте за пулеметом в 100 метрах от собственного дома - где здесь политика? А вот заставить упомянутого гражданина жить в несербском государстве и подчиняться законам, которые ему не нравятся, - чистой воды политика. Агрессивная политика.
В стране идет гражданская война, силу ей придает простое обстоятельство: определенные слои хорватского и мусульманского населения поверили (их в этом убедили), что, образовав самостоятельные государства, они заживут лучше, богаче сербов, будут иметь более жирный кусок мяса и более толстый слой масла на хлебе. Достигнут, мол, «западного качества жизни». Но не в одиночку, надо просто переменить друзей: вместо сербов - немцев, турок и проч. А у новых «друзей» на Балканах свои интересы... Клубок сверхсложный, но в основе, увы, мечты о сладкой жизни. Есть, конечно, и исторические счеты между народами и это тоже дает себя знать, но в основе - позывы живота.
Как долго будет тлеть огонь?    До тех пор, пока массы хорват и босняков на собственном горьком опыте не убедятся: от пожаров, взрывов, ненависти масла не прибавится ни сейчас, ни в будущем, а новые друзья не такие уж и друзья. Подадут.   Но  не  столько,  сколько  поклянчено.
А пока существует надежда жировать, война продолжится. И бесполезно маскировать ее цель: установление политического и экономического господства над компактно проживающим сербским населением со стороны правительства хорват и босняков.
Ни ближайшая цель «установить господство», ни последующая - «жировать» - совершенно нереальны.

II.   Механизм   развертывания   конфликта

Примерно за два года до того, как на сараевские мостовые пали первые убитые, средства массовой информации БиГ постепенно перешли к тотальной критике «тоталитарного режима». Сегодня всем понятно: коммунисты, установившие диктатуру бюрократии, достойны самой суровой критики. Вопрос - как и с какой целью критиковать. Например, критикуя, можно как бы «забыть», что коммунисты были не только среди сербов, но и среди хорватов и босняков в достаточном количестве (сам Тито - хорват). Обвиняя Белград в «имперском диктате», можно «забыть», что не Тито создал государство Югославию - общую родину трех народов, а сами эти народы в 1921 году, когда о Тито никто и не слыхал. А в войну сербские партизаны, как уже догадался российский читатель, оказывается, не Родину от немецко-фашистских захватчиков защищали, а «создавали империю», следовательно, «ЮНА -  орудие коммунистической агрессии».
Ах, как можно было бы жить, если б не эти сербы!
Какой   талантливый   хорватский   народ!
Какой талантливый босанский народ! Что, мы хуже «немачки» или «инглезов»?! И т. д. и т. п. день за днем, день за днем... 1987, 1988, 1989, 1990... В центре любых разглагольствований неизменно оказывалось слово «демократия».
Идеологическая обработка населения в подобном духе есть альфа и омега, есть базис для развертывания гражданского конфликта. Недоверие растекается грязным пятном, поражая общество. Вот уже добрые раньше соседи косятся друг на друга, вот уже дерутся школьники...
А дальше просто, дальше действия - по нарастающей. Я их только перечислю:
1.   Подлое   ночное  осквернение   культовых  сооружений, могил и памятников (речь  в первую очередь  о партизанских могилах   и   военных   памятниках).
2.  Наглое, средь бела дня, осквернение культовых сооружений,   могил,   памятников.
3.  Появление на улицах и в кафанах молодчиков со знаками   различия  усташских   (фашистских)   отрядов,  прилюдное   распевание   фашистских   песен    и   т.   п.
4.   Срыв   могил,  снос  памятников,    динамитный  террор против   церквей.
5.   Погромы частных предприятий, магазинов, принадлежащих   сербам.
6.  Обыски и изъятия частных автомобилей самочинными патрулями   всяких   партий.
7.   Различные   виды   террора   против   квартир,  поджоги домов.
8.   Выстрелы.   (Накопление   оружия   шло  постоянно).
Особо следует сказать о развертывании террора против ЮНА,  шедшего строго параллельно    с описанными  «мероприятиями».
Здесь   также:
1.    Пропагандистская   очернительная   кампания.
2.   Хулиганские нападения на    офицеров-сербов    и   членов   их   семей.
3.   Срыв   призыва   в   армию.
4.   Экономическая   блокада   военных  городков,   военных объектов,   воинских   частей.
5.  Кражи оружия и боеприпасов, угон транспорта.
6. Переход офицеров не сербской    национальности «на сторону   демократии   и   свободы».
7.    Вооруженные  нападения  на  военные объекты, осада казарм.

Все перечисленные «мероприятия» осуществлялись «де-мократическими силами» с четкой последовательностью. Сигналом к началу действий, например, по пункту 2 служила безнаказанность действий по пункту 1.

III.   Начало   вооруженной   борьбы

Сербское население БиГ (а годом ранее Хорватии) испытало на себе весь дьявольский механизм разжигания конфликта. Но в отличие от Хорватии, здесь были начеку. Вот почему реакция на выстрелы у церкви была столь быстрой и решительной. Для сооружения баррикад население не рушило материальные объекты - на улицы вывели автотранспорт и перегородили им все дороги в мусульманские кварталы. Однако желание решить конфликт мирным путем было так велико, что политикам удалось уговорить население разобрать баррикады (представители умеренных партий вышли с такой агитацией на улицы). В начале марта улицы были очищены, люди разошлись по домам.
Запас миролюбия сербов неисчерпаем? Но нет, все имеет   предел.
В ночь с 3 на 4 апреля босанскими экстремистами выстрелами из-за угла был убит милиционер Петр Петрович, захвачено здание милиции. Это означало войну. Баррикады опять оцепили мусульманскую часть города, но на этот раз одновременно с их сооружением вспыхнули уличные бои. Сербские отряды перешли в наступление, атаковав ключевые объекты города. Ни единого командования, ни единой организации не было, энергию и активность проявили лишь члены некоторых политических партий, в частности, по рассказам участников событий, СДС (Сербская демократическая партия). Но непосредственно боевые действия возглавили те, кто оказался способен на это. Повстанцы небольшими группами 3, 5, 10 человек (как правило, соседи), вооруженные кто чем, стекались к тому объекту на территории своего района, который по своему разумению считали важным. На ходу в группе сам собой выявлялся командир. Заняв соседние улицы и дома, люди окружали объект. Тут уж выявлялось некое единое командование. Примером подобных действий может служить штурм школы МВД им. Мио Керошевича. Вот как об этом рассказал участник штурма, ныне бессменный боец 1-й линии, мой сослуживец Момир Пандуревич:

-    На первые мартовские баррикады я не пошел: это была скорее акция протеста невооруженных людей. Пустое дело. Но когда 5 апреля загремели выстрелы, я с пистолетом выскочил на улицу. (Пистолет купил на черном рынке за 500 марок. После войны в Хорватии - не проблема, а я чувствовал, что и у нас то же будет). Сразу побежал к школе МВД, куда же еще? Все туда бежали, знакомых полно. В руках у каждого - от ножей, топоров до винтовок и автоматов. Но у большинства - огнестрельное оружие. Мы заняли все здания вокруг школы и начали обстрел, затем предложили сдаться. Защитников школы было человек 20, не больше, нас - человек 50. Да дело не в этом: среди курсантов были и сербы, и мусульмане, и хорваты, то есть не было единства. Сдались они. Никто не погиб ни у нас, ни у них. Пленных «турок» и хорват (больше десятка) отправили на автобусе в Пале. Я слышал, их потом разменяли. Главный итог этого дела - захват оружия. Богато взяли -  на территории школы располагались склады. Кто нами командовал, я до сих пор не понял. Народ - лучший генерал!

Сараево расположен в кольце сербских сел. Крестьянские отряды поспешили на помощь горожанам. Стихийно произошла классическая операция на окружение: на периметр столицы одновременно со всех сторон вышли вооруженные люди и стянули кольцо к центру. Формирования хорват и мусульман оказались в ловушке. Они удержались в Старом городе и в центральных кварталах, но оказались отрезанными от главных сил провозглашенной ими «единой суверенной демократической» республики Босны и Герцеговины расстоянием в 20—60 километров, занятых войсками ответно провозглашенной Сербской республики Босны и Герцеговины.
Обе  «республики»  объявили  всеобщую  мобилизацию.
Босанские боевые формирования различных экстремистских партий на начальном этапе борьбы оказались лучше вооруженными, имели лучшую организацию и единое командование. Большинство подразделений МВД, специальные формирования МВД, их запасы оружия, боеприпасов, спецсредств к началу столкновения прочно находились в руках босняков. Действия их вооруженных формирований были направлены в основном на захват объектов ЮНА и осаду казарм. Вот как описывает такую осаду рядовой ЮНА Радослав Шошо, чья часть 50 дней держала круговую оборону своего расположения:

-    Сначала экстремисты организовали гневные демонстрации мирного населения перед казармами. Среди демонстрантов было много пожилых людей, детей, женщин, но крикливое ядро - мусульманские фанатики. Выйти было никуда нельзя: изобьют. Выехать? - толпа перевернет автомобиль. Отключили свет и воду. Пока «мирная» толпа бесновалась у части, за их спинами в близлежащих домах турки оборудовали пулеметные гнезда, снайперы подбирали позиции. И в один прекрасный день толпа исчезла, а мы оказались в окружении под огнем. Активных боевых действий турки против нас не вели, штурма не предпринимали, лишь периодически щупали оборону, продвигаясь вперед в сумерках небольшими, 3—5 человек, группами. Встретив огневой отпор, сразу отходили. Такие действия предпринимались обычно на каком-нибудь одном направлении, прикрывались тяжелым оружием. Мы посменно дежурили на позициях: 3 часа - на позиции, 6 часов - отдых. Питались исключительно консервами со склада. Главная проблема - вода. Ее почти не было. Наконец сербские отряды пробились к нам довольно близко, и командование решило прорываться. Мы погрузились на грузовики, и около 11 часов утра колонна втянулась в небольшой коридор, пробитый раньше. До своих было метров 500. Мы уже почти преодолели это расстояние, как хвост колонны атаковали. Один грузовик сгорел, 4 человека погибли, 4 попали в плен. О судьбе пленных до сих пор ничего неизвестно.

Однако бывало, что события вокруг казарм принимали и иной оборот. Матери блокированных бойцов устраивали демонстрации, требуя от правительства Югославии, командования ЮНА вернуть сыновей живыми. Используя это, сепаратисты предлагали компромисс: весь личный состав вы-
ходит, но склады оставляет в распоряжении «правительства» «единой независимой демократической республики Босны и Герцеговины». В ряде случаев командиры ЮНА шли на компромисс: например, в казарме «Маршал Тито». Сегодня общественное мнение обвиняет их в сговоре с сепаратистами, в продажности.

ПОЗИЦИЯ ЮНА В КОНФЛИКТЕ. Югославская народная армия оказалась беззащитной перед развязанной против нее кампанией лжи и клеветы. Правительство Югославии не применило закон для защиты солдат и офицеров от морального и физического террора, не оказало поддержку. А ЮНА (как, кстати, и любая армия) нуждалась в первую очередь в твердой моральной поддержке.
К началу вооруженной борьбы из армии дезертировали хорваты и босняки, остались сербы, черногорцы, македонцы. Подавляющее большинство оставшихся честно и самоотверженно выполняли приказы. Беда в том, что приказы эти не соответствовали обстановке, были противоречивы или их вообще не было.

Первоначально правительство распорядилось разнять враждующие стороны и бойцы ЮНА честно подставили себя под пули с двух сторон. Только «разнять» уже было никого нельзя, события вышли из-под контроля. Тогда часть военнослужащих стала придерживаться нейтралитета, другая часть открыто перешла на сторону Сербской республики. Были ли дезертиры? Были. Когда правительство СР объявило мобилизацию, командование ЮНА демобилизовало военнослужащих, жителей Босны и Герцеговины, с тем, чтобы они могли вступить в ряды создаваемой армии СР. Но далеко не все «вступили в ряды», некоторые, переодевшись в цивильную одежду, «побегли» в Белград и там устроились. Сколько?

- Ой,  много,  много побегло,  особенно официри,  - единодушно   отвечают   на   позициях.

Нашлись и такие, которые за доллары и марки передавали оружие, боеприпасы, снаряжение, транспорт противнику. Выявлено несколько активно действовавших преступных групп. По решению военно-полевых судов часть преступников расстреляна, часть осуждена на длительные сроки тюремного заключения.

IV.   Сараево:   май  92-го  -   декабрь  92-го
Наступательные   действия

Объявив всеобщую мобилизацию, Сербская республика быстро создала собственную армию, в которую вступило немало мусульман. (В Герцеговине я первоначально служил в роте, 70% личного состава которой - мусульмане. Хорват не встречал, но, говорят, есть и хорваты).
Войско Сербской республики (ВСР) имеет все признаки регулярной армии: единое командование, четкую организационную структуру, надежную связь, налаженное снабжение. В некоторых репортажах я называл эту армию «силами самообороны». Так первоначально назывались сербские вооруженные формирования. Суть названия и сейчас не изменилась.
Командование применило территориальный принцип формирования подразделений и частей: жители данной местности (городского района) служат вместе и сражаются у порогов своих домов.
С конца апреля 1992 г. ВСР в Сараево начало боевые операции по освобождению захваченных противником районов компактного проживания сербского населения.
Продвигаясь вперед, квартал за кварталом отбивали бойцы родные дома. (Отметим, что дома здесь в основном частные). Танков, БТР, БМП было очень мало, бои вела пехота, группами по 5 - 10 человек продвигаясь параллельными улицами. Огневую поддержку (если таковая имелась) осуществляли легкие (60- и 82-мм) минометы и автоматчики, вооруженные насадками для стрельбы гранатами. После (во время) обстрела квартала подобной артиллерией (10—15 минут) пехота начинала осторожное движение вперед. Встретив очаг сопротивления, подавляла его огнем из гранатометов, ручных пли станковых пулеметов. Борьба в домах, как правило, не велась, противник защищал улицы и перекрестки, используя баррикады, стрелковые гнезда, доты, первые этажи зданий. Делал попытки контратак. С крыш домов активно действовали снайперы обеих сторон.
В конце апреля освобождена Вогоща, в начале мая - Ковачичи  (Горни и Дони), Грбавица - 1, Хаджичи, в июне – Грбавица - 2,  в  октябре - Ступ  и  Доглади, в декабре - Отес. Освободив  почти   все  территории   компактного  проживания сербского населения в Сараево и окрестностях, ВСР прекратило   наступательные действия и перешло к жесткой обороне.

V.   Сараево:   январь  -  февраль   1993-го
Позиционная   война.

Обе стороны опоясались дотами, траншеями, выставив минные поля. Противников разделяет полоса сожженных и разрушенных домов шириной от 50 до 200 метров. Опорный пункт моей роты имеет 5 дотов первой линии, контролирующих 2 улицы и 3 переулка. В глубине опорного пункта расположены еще 3 дота, но они не заняты. Дежурство в дотах первой линии несут 4 смены по 4 часа. Смена 2 - 3 человека, но предусмотрено усиление. Обязанности смены и условия несения дежурства я описал в репортаже «Дот» («Уличная борьба в Сараево» - III), повторяться не буду.
Ежедневная борьба идет в нейтральной полосе среди развалин. Инициатива принадлежит нам. Наши подвижные группы (1 - 2 гранатометчика, 2 - 3 автоматчика, пулеметчик) проникают туда, обстреливают вражеский бункер или дот и уходят. Называется это «акция». Подобные действия со стороны «турцев» крайне редки. В ответ на акцию они обычно поджигают дом, из которого по ним стреляли, чтобы сделать его «прозрачным». В репортаже «Акция» («Уличная борьба в Сараево» - II) я описал действия такой группы (сам был ранен в акции). Но описал я более-менее организованную акцию.
Бывает и так: у дота лихо тормознул «мерседес», вышли два бойца: Зока и Владимир в изрядном подпитии:
-   Кто   в   «гнезде»?
-  Я,   -   говорю.
-    А  рус!  Добре!  Мы  пошли  вперед,  не стреляй!
Оставив  напарника у  пулемета, я    увязался    за  ними: пьяные, «треба» прикрыть. Не прячась, мы прошли нейтральную зону (проулок между сараями) и вторглись в «турские» владения. Парни заорали:

-  А-а, турци, мать вашу ... Где вы, гады! - и двинулись вперед в полный рост, паля из автоматов. (Я был рядом, но все-гаки двигался от укрытия  к укрытию). В ответ ударил пулемет. Это не произвело на нас никакого впечатления, мы продвинулись еще метров на  100,  но осталось мало патронов   (палили   непрерывно),   повернули   назад.

- Ах ты х...! Вот я сейчас с гранатометом приду, - грозил   Зока   пулеметчику.
И что вы думаете? Через полчаса приехали с гранатометом, опять выдвинулись вперед, «бацнули» и, довольные, уехали (полагаю, допивать).

За ротными опорными пунктами располагаются бронеподразделения: танки, БМП - чуть больше десятка. Они, очевидно, выполняют роль подвижного резерва - выдвигаются на угрожаемые направления. Такую же роль играют и грузовики со спаренными 20-мм зенитными пулеметами.

Связь организована надежно. Я не видел здесь картины, которую непрерывно лицезрел в Советской Армии: военный упорно крутит ручку телефона (щелкает тумблером радиостанции), повторяет позывной, матерится и, наконец, беспомощно объявляет: «Ах, мать твою ... опять связи нет!».
Подача боеприпасов, горячей пищи в термосах, дров для обогрева и т. п. организованы строго по графику.
Армия «единой суверенной демократической» БиГ владеет центральной и старой частью города (большей частью территории собственно Сараева) и находится в кольце, ширина которого, как уже отмечалось, 20 - 60 км. Однако в одном месте - плоскогорье Игман с мусульманскими селами - войска Хорватии и БиГ отстоят от окруженцев на 5 км. В этом месте с самого начала оставался коридор шириной 1 - 5 км (Сараево – Бутмир – Соколович-колония – Красница - планина Игман).
Его существование сербское командование объясняет то нехваткой сил, то дислокацией рядом с коридором подразделений ООН. Реальная причина, думается, другая: нежелание усугублять голодом и без того немалые муки гражданского населения в окруженной части города. По коридору идут машины с гуманитарной помощью ООН. Несколько раз ВСР перекрывало коридор, и тогда командование ООН вынуждено было сбрасывать продовольствие на парашютах. Другое дело, что, по сообщениям сербской печати, слишком часты случаи, когда в супергрузовиках с маркировкой «УН» на бортах оказываются не продукты и медикаменты, а оружие и боеприпасы.
В окружении находится до 40 тыс. вооруженных босняков и хорват, блокированных частями ВСР, численностью до 10 тыс. человек, однако сербские войска имеют значительное превосходство в количестве и качестве вооружения и боеприпасов (в основном советского образца, но югославского производства). Инициатива в городе принадлежит им. Для примера: в феврале я 8 раз участвовал в акциях и только один раз отражал подобную акцию противника.

Однако сие  не значит,  что войска    «единой»  БиГ  бездействуют. Их командование придерживается тактики тщательно  подготовленных  атак  на     избранном     направлении. К месту намечаемой атаки подтягивается техника, артиллерия, которая открывает огонь. Пехота начинает продвигаться  вперед,  насколько  позволяет  встречный огонь,  потом  по команде отходит. Проводятся такие атаки обычно в сумерках. На моем участке за  месяц массированное    нападение было предпринято один раз, в целом же раз в неделю  (как правило, ночью)  на каком-нибудь участке фронта интенсивность огня резко возрастает, мы это слышим и говорим друг другу:   «Опять   «турци» напали   на   какой-то   положай.   Где это?».  Максимум  через  полчаса  все стихает.  Смысл  действий?  Думаю,  двоякий:  разведка  боем  и  попытка    перехватить инициативу. Правда, в сербской печати эти атаки трактуются как «очередная попытка прорыва». На основе личных наблюдений  за  противником  считаю,  что  он  уже  ни  о  каком  «прорыве» всерьез не помышляет,    во всяком    случае, солдаты. Может, некий полководец еще мнит о такой возможности.

Особо следует сказать о работе босанских снайперов. Это проклятье города. За две недели только на моих глазах одна женщина убита, одна ранена в ногу. Гибнут в основном гражданские люди, ибо военные ни на минуту не забывают, что они на войне. Как рассказал начальник пункта 1-й помощи района Грбавицы доктор Иован Шеховац, в летние месяцы к нему доставляют по 8 человек в день (речь только о пострадавших от снайперов), сейчас, зимой, 2 – 3 человека (часты туманы). 90% - женщины и дети. Причем, вражеские снайперы знают, где выбирать позицию: именно перед базаром находится «черный перекресток», на котором за один день 22 января убиты три женщины и ранена одна.

Для справедливости отметим, что ТВ Сараево,  находящееся   под   контролем   «единых   суверенных  демократов»,   в последних   известиях  тоже  частенько  скороговоркой   приводит подобный результат стрельбы сербских снайперов. Пусть это остается  на совести  босанских журналистов, которых я лично не раз ловил на лжи.   А    пока на моих глазах свирепствуют   «демократические»   снайперы:   воины   Аллаха   и борцы против коммунизма. Кстати, почти все высотные зданияя  находятся   в  центральной   части  города.    Излюбленное место снайперов - Скупштина   (Парламент)   «единой суверенной независимой демократической» Босны и Герцеговины. Это  высотное  здание   господствует   над  городом.  С   крыши демократического  парламента   чаще   всего   и  убивают  женщин   и   детей.

ПРИМЕНЕНИЕ ГАЗОВ. Прибыв в Сараево в подразделение, я с удивлением обнаружил в превращенной в казарму комнате большое количество противогазов. Валялись везде: под койками, на столе, на подоконнике, на стульях... Я удивился: на Герцеговинском фронте противогазов в глаза не видел. Объяснили: демократическая артиллерия использует химические боеприпасы - нервно-паралитический или слезоточивый газ. (Видимо, из захваченных, как говорилось выше, арсеналов милиции).

О «ПЕРЕМИРИЯХ». Утром я вернулся с боевого дежурства и командир роты Педжа Станчевич сообщил за завтраком: «Подписано перемирие».
-   Когда?
-   Вчера   в   8   часов   вечера.
-   Как же?! - удивился я. - Всю ночь стреляли.
-   Турци?  - уточнил   Педжа.
-  Не  знаю   ...   кто  поймет?   Все  стреляли.
Ночь после перемирия по интенсивности огня ничем не отличалась от предыдущих. (День, кстати, тоже). Я еще спросил у Педжи:
-   Какое   это   перемирие   по   счету?
-  О-о...   сотое!
Однажды  в дот заглянул  боец:  «Приказ  из штаба:  до 12 дня  не стрелять:  идут  какие-то  переговоры».
- Добре.
До 12 часов, действительно, обе стороны молчали. Переговоры          это, все-таки, надежда.

VI.   Что  в  итоге  на   сегодня

В начале февраля 1993 года печать всех втянутых в конфликт сторон отметила круглую дату: 300 дней начала вооруженного конфликта.

Босна и Герцеговина разорена, ее столица в развалинах. Не смолкает над Сараево канонада, непрерывен треск пулеметных очередей, привычны резкие, как удар хлыста, снайперские выстрелы. Ночь не приносит успокоения. Она расцвечена заревом пожаров, сполохами орудийных залпов, мертвенным светом ракет. Ракета вспыхнет как звезда и выхватит картину другого, чужого, фантастического инопланетного мира: уродливые очертания разбитых домов, горбы баррикад, груды мусора на мостовых, сгоревшие автомобили, поникшие столбы...
На глазок: не менее четверти жилого фонда уничтожено, каждый еще целый дом требует ремонта. В магазинах - шаром покати, население держится, в основном, за счет помощи ООН.
Так что создание «единой независимой демократической» Республики Молочных Рек и Кисельных Берегов пока откладывается. Пока - пожары, голод, кровь.

А где сегодня те, кто год назад орал па митингах, горланил фашистские песни, материл сербскую мать, глумился над могилами, взрывал памятники, поджигал церкви? Где они? Надо полагать, прилежно сидят в окопах. А где те, кто обещал молочные реки и кисельные берега, подстрекал на эти «подвиги»? Руководят. Руководят смертельной борьбой за свободу и демократию.
Все та же песенка, которой лет 150:
Идут   бараны   в   ряд.
Бьют   барабаны.
Шкуру   на   них   дают
Сами   бараны.

Это французская песенка. А если по-русски - «дуракам закон не писан».
Итак, до 80% территорий с компактным проживанием сербского населения к исходу зимы - 92 находится под административным и военным контролем Сербской республики, чьи солдаты готовы воевать столько, сколько потребуется для освобождения всех территорий. («Может быть еще года три воевать придется, - вздыхая, говорили мне бойцы, - а что делать?»).
А противник устал. Почему я это утверждаю? Солдат на фронте вообще очень чутко чувствует настроение противника. Есть много критериев, один из них - режим огня. В бою остро ощущаешь, яростно ли огрызается враг или жмет на курок только потому, что так велит некий «долг».
Нет того энтузиазма. Растеряли его за 300 дней и хорватские интервенты, и босанские фундаменталисты.
Возможно ли, что с приходом весны откроется второе дыхание? Возможно. Но только если опять помогут иностранные друзья-демократы, и, конечно, козыревские дипломаты.