- Эй, рус, - радостно завопил худощавый черноволосый Никола, - идешь с нами?
Не спрашивая куда, я кивнул, развернулся и пошел в комнату за оружием. Все понятно: народ собирается на «акцию» или «стрелять турца». Я взял свой любимый десантный АКМ, две гранаты, нож и все выложил из карманов, кроме спичек и перевязочного пакета. Последний я теперь постоянно таскаю с собой. Месяц назад во время такой же акции шальной осколок угодил мне по руке и ни у кого не нашлось бинта. Эти сербы такие беспечные. Что бинт! Могут прийти на обед и забыть ложку.
Я вынул из кармана перевязочный пакет, повертел перед глазами, сунул опять в карман и присоединился к «акционерам».
Подошел Маккензи с литровой бутылкой, наполненной симпатичной прозрачной жидкостью.
- Что там? - живо заинтересовался я.
- То бомба! - с пафосом заявил Маккензи, протыкая шомполом пробку и протискивая через отверстие тряпку. - Ха-ароший подарок турцам!
- А каков состав? - привязался я, почуяв неладное.
- 90 процентов спирта, масла немного, еще кое-что. Я сам придумал!
- Ну и дурак! - я сплюнул. - Это ж надо додуматься - спирт на турца извести.
Мне неизвестно, за что этот жилистый быстроглазый паренек получил, как прозвище, фамилию канадского генерала, командовавшего силами ООН в этом районе. Неизвестен мне также характер генерала, но характер местного Маккензи здесь известен всем. Он обожает оружие, которое оглушительно стреляет: гранатомет, например, и постоянно полон идей, как ловчее его использовать против турцев. Он лазит по развалинам, высматривает турские положаи, устанавливает маршруты к ним. Когда все готово, он сообщает об этом Пете. Петя - светловолосый крепыш, такой же рядовой боец, как и Маккензи, но пользуется в роте непререкаемым авторитетом. Ему ничего не стоит собрать вокруг себя пять добровольцев для акции. Никакой команды «сверху» для акции не требуется. Потому бойцы и действуют самочинно, что такой команды не дождешься. Не тре-буется также никого уведомлять об акции, кроме сербских положаев, мимо которых идти к турцам. К слову, и докладывать о результатах акции никому не нужно, если обошлось без потерь. Действует простая, но чрезвычайно эффективная схема: такие, как Маккензи, ведут разведку, такие, как Петя, организуют, такие, как я, организуются.
Итак, нас пять: Петя с куммулятивной гранатой, Маккензи с противотанковым гранатометом и бутылкой, Никола, Драган и я с автоматами. Мы гуськом втягиваемся в узкий переулок и доходим до места, где он слегка изгибается. За поворот нос совать не следует, там, в 50 метрах, турский положай с двумя станковыми пулеметами, которые всегда наготове. Ныряем в подъезд и выходим в какой-то двор. Мы - в нейтральной полосе. Наш путь через окна, заборы, завалы, руины, проломы, подвалы и полуподвалы по черной от копоти и гари обугленной, захламленной, загаженной земле. Нас ведет Маккензи. Марш длится недолго. Очередной захламленный двор, очередной без дверей подъезд.
- Здесь, - говорит Маккензи. Мы останавливаемся и оглядываемся. Двор как двор: выброшенная из домов рухлядь, сломанные скамейки, сараи без крыш.
Драган и Никола остаются во дворе, мы входим в подъезд.
- Рус, давай вперед, - распоряжается Петя.
- Четвертый этаж, - добавляет Маккензи.
Я кладу палец на спусковой крючок и бесшумно скольжу вдоль стены. Ушки на макушке: не дай Бог услышать звук... 4-й этаж. Я на всякий случай поднимаюсь на 5-й. Тишина. Спускаюсь. Осторожно входим в квартиру. Это трехкомнатная квартира, она выгорела дотла. Накидываем на головы и плечи покрывала, прихваченные где-то во время рейда по развалинам и на полусогнутых приближаемся к окну.
- Вот они, - указывает Маккензи. Внизу на углу улицы сооружение из камней и бревен - дот. Движением руки Петя распределяет комнаты. Моя - крайняя слева. Отодвигаю горелый остов до сих пор смердящего кресла, пристраиваюсь у окна и замираю. Обвальный грохот: бьет гранатомет Маккензи, через секунду - резкий хлопок коммулятивной гранаты, пущенной Петей из АКМ. Над дотом столб огня и дыма, турцы разбегаются веером. Прикрывая сделавших свое дело товарищей, я бью длинными очередями и расстреливаю два магазина. В принципе, хватило б и одного, но так как я числюсь здесь «широкой русской натурой», то стремлюсь оправдать это высокое звание. На ходу вставив третий магазин, я скатываюсь вниз по лестнице, догоняя ребят. Сзади - ошеломленная тишина. Темнеет. Время выбрано со смыслом: если б нам навязали бой, мы б продержались до темноты, а потом все равно бы ушли. Если разведка проведена добросовестно, прищучить нас почти невозможно. Другое дело, если в развалинах мы столкнемся с такой же группой... Ну тут уж кто кого первый увидел, тот и жив.
Обратный путь - тем же маршрутом. Маккензи прет назад бутылку: не пригодилась. Уже почти вышли к своим, когда сзади загрохотало. Очухались! Какие-то минометы, какие-то пулеметы куда-то бьют. Куда? Нас там уже давно нет.
Мы проходим первую линию сербских положаев и, коротко попрощавшись, расходимся.
В комнате я разбираю автомат. Ко мне никто не присоединяется: оружие здесь чистить не любят. Стрелять любят, а чистить - нет. Впрочем, это меня не касается, Я старательно драю ствол и слышу, как в соседней комнате разоряется Маккензи:
- Эх, как я им врезал! Точно в центр! Не веришь? Спроси у руса!
28 января 1993 г.