Грязный чердак полусгоревшего дома. Главное - цела крыша под красной черепицей. Она укрывает двоих: Драгише со снайперской винтовкой и Тихона со стереотрубой. Прицел Драгишевой винтовки приближает в 7 раз, а стереотруба - в 30. Парни отстоят друг от друга метров на пять. Они вынули перед собой по черепиченке и не отрывают глаз от окуляров.
-  Видишь что-нибудь?     - нетерпеливо спрашивает снайпер.
-  Не-ет,  - с  досадой   цедит  наблюдатель.
Молчание.   Сопение.   Идет  охота   на   людей.
- Старуха   шкандыбает, - произносит   Драгише.
-  Не трогай,  -  на  всякий случай  бросает Тихон.
-   Без   тебя   знаю!
Молчание.   Сопение.
-  А-а! - вдруг вопит Тихон. - Вон! Вон! Двое! Скорей, Драгише!
-  Да   где   же,   где!
- Да вон же, вон!!! Где Скупштина! Левее!
-  Не   вижу! -  рыдает   Драгише.
-  Что  не  видишь!  Левее  Скупштины,  говорю!  Раз,  два, три...   четвертая   улица!   Двое!   Вверх   идут!
-   Вижу!   Вижу!
«Метров шестьсот, не меньше», - бормочет Драгише. На несколько секунд повисает звенящая тишина - Драгише целится. И вдруг отклоняется от прицела, плюется и матерится:
- Эх,   мать  их...  Ушли!  Свернули  за  угол.
Тихон тоже плюется и матерится, но уже в сторону Драгише:                                           
- Ты б еще больше ушами хлопал, осел!  (Передразнивает).   «Где,   Где!».   В   пи...!»
Ребята усаживаются в продавленные кресла и перекуривают неудачу. Потом меняются местами: снайпер становится наблюдателем, наблюдатель         снайпером.
Парни проводят на чердаке несколько часов, а затем идут дежурить в окопы. Эту позицию они оборудовали сами и ходят сюда по собственной инициативе. Так же действуют и другие бойцы нашей роты. У каждой группы свои излюбленные позиции: на чердаках, на крышах, верхних этажах, холмах, деревьях, в кабинах подъемных кранов. Оружие используется любое: от карабина до ПК с оптическим прицелом. Применяются и приборы ночного видения. Выбор оружия на всякий вкус: считаешь, что твой родной АКМ для такого дела не подходит, возьми в канцелярии или у товарища, что надо. Таков наш ответ на истребительную войну босанских снайперов, ставших проклятьем города. Правда, по-падают они нечасто, но что хорошего: идешь по улице, а в стену бьет пуля. Мерзкое ощущение! Реакция может быть двоякой: 1. Упасть. Но неохота падать в грязь. 2. Бежать. Это лучше: угол зрения снайперского прицела узок, и ты из него исчезаешь. Отбежал - ищи укрытие. Сараевцы - и взрослые и дети, и мужчины и женщины, и гражданские и военные - постоянно в напряжении. Так же автоматически, как умелый солдат меняет магазин, они на каждом шагу ищут взглядом высотные здания, и если таковые открываются взору, тут же переходят на бег. А идущий следом знает: если прохожий впереди побежал, беги и ты. Перекрестки - только бегом. На столбах указатели: «Внимание! Снайпер!» или просто: «Снайпер» и стрелка, указывающая направление стрельбы.
...Мальчишка-велосипедист мчит по улице, у указателя лихо разворачивается и мчится назад. Так и катается между указателями...
Прибыв в Сараево, я оказался как зверь в чужом лесу. В горах Герцеговины снайперы постреливают, здесь в столовую спокойно не пройдешь. Хочется осмотреть город, везде сунуть нос, но поначалу я не знал ни улиц, ни позиций, ни конфигураций фронта, ни простреливаемых участков, ни безопасных маршрутов... Но любопытство - горючее журналиста, и пули пели у виска, били в землю, в стену, в ствол дерева... Я метался как заяц в лучах фар, но за неделю науку освоил.
А местные давно привыкли. Они перебегают улицы, не особо спеша, со снисходительной усмешкой, живо крича друг другу: «Снайпер! Беги!».
Город защищается, как может. Наиболее опасные направления сараевцы перегораживают кирпичными стенками, называемыми «берлинскими», бетонными блоками, перевернутыми автомашинами, фанерными листами, натянутыми меж деревьев масксетями, простынями, одеялами... Фантазии нет предела: я видел обычную волейбольную сетку, утыканную хвойными ветками.
В стенах первых этажей зданий (обычно это торговые залы бывших магазинов, ресторанов, площадки гаражей и т. п.) пробиты проходы так, что путь пролегает под сводами параллельно простреливаемой улицы.
И все-таки вражеские снайперы бесчинствуют. Город в их власти. На моих глазах убита женщина, другая ранена. Кстати, гибнут именно женщины и дети: дети забываются, играя, женщины теряют осторожность под грузом домашних хлопот. Когда я доставил очередную жертву на перевязку, начальник медпункта Иован Шеховац сообщил мне:
- Зимой  4 - 5 пострадавших  от снайперов, летом  8 - 10, только каждый двадцатый - мужчина в военной форме.
Но надо учесть, что убитых наповал к Иовану в медпункт не доставляют, сразу в морг.
Жители ждут туманов и снегопада как манны небесной, ясный солнечный день - божье наказание - в такой день по городу все передвигаются только бегом, машины проносятся со страшной скоростью: не убьет снайпер, собьет машина.
Зимой еще терпимо: не очень-то уютно снайперу в мороз на позициях. Но вот пришла весна и совсем житья не стало.

А где же сербские снайперы? Не такие, как мы, любители, а профессионалы. Имеются. Действуют. Однако центр города - большинство высотных зданий - в руках противника, поэтому борьба идет не на равных: в наших руках, в основном, одно-, двухэтажный частный сектор, а холмы на окраинах города только-только освободились от снега. Мы бьем зажигательными по верхним этажам зданий на территории противника, чтоб пожаром сделать их «прозрачными». Мы высылаем к снайперскому гнезду гранатометчиков, а если оно вне зоны их досягаемости, вызываем из батальона БМП,  а то  и танк,  которые прямой наводкой    выкуривают снайпера.

О поединках «снайпер против снайпера», как в Сталинграде,   я   не   слышал.

Весна в этом голу затянулась, в апреле еще лежал снег. Почки на деревьях начали распускаться поздно. А это важный военный фактор: листва скроет улицы от снайперских прицелов, глядящих из высотных зданий центра города. Одновременно на холмах вокруг Сараева, занятых сербами, зацветет кустарник и поднимется мягкая высокая трава - холмы превратятся в прекрасные позиции для наших снайперов. И борьба разгорится с новой силой.