- Ты знаешь, у нас тут была одна «рускиня», ох и отчаянная баба... - начал в кафане очередной рассказчик.
Я взорвался:
- Да что вы все: была, была! А толком ничего не скажете: где сражалась, в каком подразделении?
- У нас. У нас во втором батальоне. Она в зенитной батарее наводчиком орудия была. Пойдем, провожу в батарею.
В превращенной в казарму квартире несколько человек резались в карты.
- Елена? - игра мгновенно прекратилась.
- У нас воевала. Я - командир ее расчета, - с гордостью представился Зоран Чикович, - расскажите о ней обязательно! Запишите первую фразу: «Елена Бардукова - одна из самых бесстрашных, самых самоотверженных бойцов нашего взвода...».
- Не взвода, а батальона, - тут же поправил командира один из бойцов.
- И самая красивая девушка на Грбавице, - добавил другой.
И я стал записывать.
Елена Бардукова, 65-го года рождения, жила в Кривом Роге. За год до войны приехала в Сараево и работала официанткой в кафане. Когда начались бои, она сразу встала на сторону сербов и воевала с апреля по август 92-го.
- Чем она объясняла свое участие в войне? - продолжаю расспросы.
- Православием. Она говорила, что это святая война, что мы, сербы, защищаем свои дома и нам надо помочь.
- Она что, крестилась?
- Она сама крестилась, крестила нас и идущую вперед пехоту.
Чтобы понять, в каком пекле очутилась Елена, надо хотя бы приблизительно представить, что творилось в Сараево в эти страшные майские дни. Всякие описания бледнеют перед явью. Артиллерийские залпы накрывали целые кварталы. Как свечи горели и с грохотом рушились высотные дома. Крупнокалиберные американские «браунинги», неясно как попавшие к врагу, железной метлой мели улицы, на которых неделями разлагались неубранные трупы.
Шло освобождение сербских районов города, внезапно захваченных экстремистами в первые дни войны. Сербская пехота шла вперед, дом за домом, квартал за кварталом отбивая родные очаги. Батальон капитана Владимира Лучича освобождал район Сараево – Грбавицу - 1. Упорно продвигались бойцы средь горящих домов и развалин. Вплотную за атакующей пехотой расчет Зорана Чиковича на руках катил орудие 20 мм скорострельную пушку «Вулкан». Едва занимали очередную позицию, Елена приникала к прицелу и прямой наводкой сокрушала вражеские доты и баррикады, расчищай пехоте путь. У нее под рукой всегда был автомат, который она не раз использовала в бою, когда пушка была бессильна. Идущие в бой пехотинцы видели у орудия высокую русоволосую девушку с пистолетом на широком ремне, в зеленой армейской рубашке, в легких брюках, в тапочках на босу ногу. Они знали, что «рускиня» смотрит им вслед, отступать было стыдно.
- Но откуда, - не понимал я, - она научилась военной профессии. Вот я не умею стрелять из «Вулкана».
Бойцы засмеялись:
- Мы научили ее. Да она все налету схватывала. Голова на месте. В России все девушки такие умные?
- Не все, но многие.
До конца жизни будет помнить Елену Миле Батинич. Их накрыло одной миной, но Елена поднялась, незадетая, а Миле остался лежать, раненный в руку и в голову.
- Она тут же меня перевязала, остановив кровотечение. Теперь сто лет жить буду, - смеется Миле.
Как мог оберегал в бою Елену ее близкий друг Славише Мачар.
- С ней было трудно, она не терпела никакой опеки, - жалуется он.
- Почему она уехала?
Лицо Славише темнеет.
- Известно ли вам такое слово «ностальгия»? - со вздохом произносит он. - Лена больше года не была дома и уже собралась навестить родных, как началась война. К августу мы освободили почти все сербские районы города и перешли к обороне.
- Слушай, Славише, я разыщу ее в России и запишу ее рассказ. Дай-ка адрес.
- Не дам!
Это не понравилось расчету:
- Мачар, не валяй дурака. Быстро дай русу адрес!
- Ребята, клянусь, дома оставил. Принесу.
Не принес.
Ну да ладно. Главное-то я узнал и понял. Эти парни никогда не забудут русскую девушку, пришедшую на помощь в тяжкий для их Родины час.
17 марта 1993 г.