Осенью 90-го, в разгар боев в Хорватии, сербский вертолет перебрасывал подкрепление на Славонский фронт. В это время линия фронта подвинулась и вертолет приземлился уже на чужой территории. Двенадцать бойцов один за другим спрыгнули на некошеный луг. Летчик, перекрывая гул винтов, крикнул: «Ваши где-то рядом, поищите тут!». И улетел.
Бойцы озирались, пытаясь сориентироваться. На опушке показалась группа в такой же форме.
- Эй, - позвал один из сербов, - мужики, идите сюда!
Незнакомцы подошли. Все закурили, угощая друга друга.
-   Ребята, знаете,  мы  как бы заблудились, - продолжил   серб.    -  Где   позиции?
-  Сербы только что отошли туда, - махнул рукой пожилой,   богатырского   сложения   мужик.
- Э...   э...   кто   отошел?
- Сербы.
- А   вы   кто?
-  А мы - хорватская  милиция.
-   А   мы  -  сербская   пехота.
Все вдруг перестали курить и принялись с тревогой оглядывать друг друга. У обеих групп оружие под рукой, численность примерно равна... Повисло тяжелое молчание.
-  Вот что ребята, - сказал, наконец, пожилой, - нам эта война не нужна. Я маму... того, кто ее затеял.    Но тут, рядом, эти черные.  Вы  им лучше не попадайтесь:    зверье. Вот этой тропкой бегите в лес и метров    через 300 увидите ручей. За ручьем - ваши. Не бойтесь, в спину стрелять не будем.   Слово.
И  товарищи   пожилого  дружно  закивали.
Сербы поверили, потому что те и другие говорили на одном языке. Потому что всего месяц назад они жили в одном государстве, вместе учились, работали, танцевали в кафе. Потому что яд ненависти еще не отравил души.
Сербы ушли по тропке в лес, подставив спины, в которые никто не выстрелил.