Сейчас положение несколько изменилось. Внешняя политика начинает защищать национальные интересы России. Трагическая смерть Муамара Каддафи показала российским руководителям, что добрые отношения с западными лидерами — отнюдь не гарантия их личной безопасности. Но тут обнаруживается, что мускулы РФ ослаблены до предела. Мы фактически лишились такого мощного внешнеполитического инструмента, как Военно-морской флот. Который год полыхают «арабские вёсны» в Северной Африке и на Ближнем Востоке, а у нас в Средиземном море до последнего времени не было ни одного боевого корабля.
На фоне острейшего конфликта в Сирии заговорили о возрождении российской Средиземноморской эскадры. Да не тут-то было! Оказалось, что для этого нужно собрать боеспособные корабли со всех четырёх флотов России. А что останется на этих флотах для выполнения их задач? Нет ни корабельного состава, ни экипажей. Боевые корабли океанской да и прибрежной зоны не строили уже два десятилетия. Судовой состав сильно обветшал. Доходит до того, что крупные корабли выходят в океан только в сопровождении буксиров, ибо нет никакой уверенности, что они смогут самостоятельно вернуться назад.
Между тем быстро превращается в важнейший центр мировой политики Азиатско-Тихоокеанский регион. Там масса противоречий, которые решаются, в том числе и с помощью военно-морских сил. А наш Тихоокеанский флот находится, мягко говоря, в ослабленном состоянии.
Усиливается противоборство в Арктике. На шельфе Северного Ледовитого океана обнаружены огромные запасы нефти и газа. Растёт интерес многих стран к использованию Северного морского пути как кратчайшего маршрута из Европы в Азию. Конкуренция обостряется. Но наш Северный флот уже не в состоянии обеспечивать «борьбу на двух фронтах»: на традиционном — в Атлантике и на новом — в Арктике. Вот наконец и задумались «премудрые мужи» в Кремле о состоянии российского флота. Как говорится, «пока гром не грянет, мужик не перекрестится».
Но это только часть проблемы. Дело в том, что США упорно продолжают создавать систему противоракетной обороны (ПРО) на своей территории и в Европе. Имеется в виду обеспечить уничтожение наших межконтинентальных баллистических ракет (МБР), способных на ответно-встречный удар после ядерной атаки США. Совершенно ясно, что под прикрытием уверений о ненаправленности системы ПРО против России дело энергично идёт к тому, что США смогут (хотя бы и в дальней перспективе) нейтрализовать наши Ракетные войска стратегического назначения.
С таянием льдов в Арктике американские надводные корабли получили возможность проводить операции вблизи побережья России. В том числе они могут дислоцировать там эсминцы, оснащённые системой ПРО типа «Иджис», которые способны перехватывать наши МБР. А ударные атомные подводные лодки (АПЛ) типа «Вирджиния» с 154 крылатыми ракетами дальностью до 3 тыс. км могут одним-двумя залпами уничтожить важнейшие объекты управления и энергообеспечения да ещё и обстреливать предприятия ВПК в ключевых регионах страны. А у нас на Севере системы противовоздушной и противолодочной обороны почти полностью разрушены.
— Конечно, всё это повышает значение ВМФ в целом и морских стратегических ядерных сил в частности. Но, насколько известно, они тоже находятся в плачевном состоянии.
— По сути дела, реально боеготовы лишь несколько ракетных подводных крейсеров стратегического назначения (РПК СН) проекта 667 БДРМ. Гордость нашего Военно-морского флота — самые мощные в мире РПК СН проекта 941 «Тайфун» пущены под нож якобы по причине нехватки средств для их содержания. Многие РПК СН других проектов, которые могли бы ещё послужить России, выведены из боевого состава ВМФ по той же причине.
В начале 2000-х был сделан упор на некие чудо-АПЛ под ракету «Булава». Под этот замысел отодвинули в сторону и почти погубили легендарный Государственный ракетный центр имени академика Макеева (КБ имени Макеева), который много десятилетий занимался ракетами с подводным стартом. Вместо надёжнейшей «макеевской» РСМ-54 («Синева»), которую западные эксперты называют шедевром морского ракетостроения, нам предложили кота в мешке под названием «Булава».
Я с большим уважением отношусь к Институту теплотехники, который разрабатывал «Булаву». У него заслуженная слава в создании ракет наземного базирования, таких, как семейство «Тополь». С таким же уважением отношусь к предприятиям и организациям, которые участвуют в создании «Булавы», но весьма критично оцениваю тех, кто принимал решение отнять заказ на разработку ракеты с подводным стартом у всемирно признанного КБ имени Макеева и передать этот проект сугубо «сухопутному» НИИ. Это была ошибка или нечто другое?
«Булава» ещё толком не летает. А под неё начали, да никак не закончат строить целую серию РПК СН. Как результат, у нас сегодня нет ни «Булавы», ни лодок под эту ракету. Государственная Дума по этому поводу безмолвствует. Думаю, что конгресс США в подобной ситуации не оставил бы безнаказанными тех, кто допустил такое преступное ослабление стратегических ядерных сил. У нас сейчас модно искать «друзей Запада» в разнообразных неправительственных организациях. Они там явно есть. Но не грех было бы поискать таковых и среди тех, кто принимает решения по стратегическим вопросам развития оборонных отраслей.
А ведь есть ещё и такие серьёзнейшие проблемы, как обеспечение боевой устойчивости наших РПК СН. Для этого нужны мощный надводный флот, система противовоздушной обороны баз подводных лодок, мощная морская, в том числе противолодочная, авиация, надёжная береговая инфраструктура, система подготовки кадров. Например, мы лишились уникального центра подготовки экипажей атомных подводных лодок в Палдиски (Эстония). У меня нет уверенности в том, что потерю этого центра удалось компенсировать.
— На совещании президент привычно требовал «устранить», «повысить», «улучшить», а также призывал «развивать и модернизировать». Например, В.В. Путин заявил, что в этом году должны быть сданы три атомные подводные лодки - «Александр Невский», «Владимир Мономах» и «Северодвинск». Можно ли надеяться, что очередная накачка возымеет эффект?
— Эффект, разумеется, возымеет. Но сугубо пропагандистский: мол, говорим о повышении обороноспособности страны. Однако создание АПЛ — это прежде всего работа десятков тысяч учёных, конструкторов, инженеров, технологов, рабочих.
В этом процессе задействованы сотни предприятий-смежников. Между тем наша оборонная промышленность, которая два десятилетия находилась на голодном пайке, несмотря на немалые вливания последних нескольких лет, по-прежнему пребывает в глубочайшем кризисе. Кадровый и технический провал, который начался с момента разрушения СССР, невозможно преодолеть в одночасье даже указом президента. И как преодолеть, если классный инженер или высококвалифицированный токарь, работающий на обеспечение обороноспособности страны, получает заработную плату меньше, чем охранник в банке, и в десятки раз меньше, чем какой-нибудь топ-менеджер?!
Да и опытных рабочих с инженерами в ВПК — некогда гордости отечественной промышленности — теперь уже почти не осталось. В бескормицу 1990-х годов большинство из них подались в челноки, в охранники, в мелкий бизнес. Они давно утратили квалификацию, да и заработки в той же торговле по-прежнему выше, чем в «оборонке». Разрушена преемственность поколений. Старые мастера уходят, а передавать опыт и знания некому. Молодёжь в «оборонку» не идёт не только из-за низкой зарплаты, но ещё и из-за отсутствия необходимой квалификации. Ведь система профтех-училищ, которые готовили рабочих для ВПК, практически ликвидирована. А новый закон об образовании добивает эту систему окончательно. Вот и ищут высококвалифицированных сварщиков для создания тех же АПЛ уже не только в бывших республиках СССР, но и в дальнем зарубежье. Дожили!
Одновременно прекращена подготовка инженеров и техников по ряду специальностей, в которых остро нуждается ВПК. А уж о состоянии прикладной науки, которая работает непосредственно на оборону, и говорить не приходится. Недавно президент РАН академик Фортов горестно сообщил, что отраслевая наука практически уничтожена. А ведь создавать современные системы оружия можно и нужно только на основе последних научных достижений.
Но даже если бы были рабочие и инженеры соответствующей квалификации, работать им не на чем. Давно устарел станочный парк «оборонки», который не обновлялся с начала 1990-х годов. Да и само отечественное станкостроение разрушено. А современных, новейших станков наши западные «партнёры» нам не продадут ни за какие деньги.
Есть и ещё одна малоизвестная проблема, которая оказывает самое негативное воздействие на перевооружение нашей армии и флота. Дело в том, что немалая часть стратегических предприятий приватизирована. Частный собственник, разумеется, печётся о своей прибыли, а не об обороноспособности страны. Это значит, что он скорее продаст свою продукцию по более высокой цене за границу, в том числе и в страны НАТО, нежели нищему отечественному ВПК. При этом значительная часть таких предприятий с помощью разнообразных схем, в том числе и офшорных, оказалась в иностранной собственности. Многие предприятия эти самые «эффективные собственники» элементарно разграбили, распродали самые современные станки на металлолом, а производственные площади сдают под торговые центры.
Так что строить новые, современные боевые корабли (не по отдельным экспортным контрактам, а в массовом порядке для своего ВМФ) некому и не на чем. И ответственность за это несёт нынешнее руководство. 13 лет дремали на печи, а теперь спохватились: оказывается, военный флот пришёл в упадок. Защищать морские рубежи и интересы России в Мировом океане нечем.
Огласили амбициозные планы экстренного перевооружения армии и флота. Потом выяснилось, что кавалерийским наскоком такие колоссальные программы, как строительство полноценного океанского флота, не решаются. В «верхах» наконец начали понимать, что при нынешнем состоянии предприятий и острой нехватке кадров реализовать заявленные планы в сжатые сроки вряд ли удастся. Поэтому заговорили о возможности переноса сроков сдачи ряда строящихся кораблей с 2015-го на 2020-е годы.
На этом фоне наказ В.Путина за полгода «исправить проблемные вопросы… между военными и промышленностью» выглядит по меньшей мере нереалистичным. Невозможно за полгода восстановить то, что целенаправленно разрушалось более 20 лет.
— Но вот президент на этом же совещании заявил, что гособоронзаказ (ГОЗ) на 2013 год сформирован более чем на 85%. Впечатление такое, что это повод для радости. Однако, на наш взгляд, то, что к середине лета 15% ГОЗ ещё не оформлен, должно, наоборот, вызывать чувство тревоги. Разделяете ли вы эту оценку?
— Даже с точки зрения элементарного здравого смысла гособоронзаказ должен быть сформирован в самом начале года, а ещё лучше — в конце предыдущего. Наивно полагать, что с подписанием контракта производство сразу же закрутится. Ведь заводам нужно заранее закупить необходимые материалы, оборудование, пригласить нужных специалистов. А при нынешней системе, когда предприятия получают контракты в лучшем случае в середине года, провалы в выполнении гособоронзаказа практически неизбежны.
Конечно, на фоне откровенного срыва ГОЗ в 2010 и 2011 годах (когда сердюковская команда в минобороны душила предприятия ВПК нереально низкими ценами) и проблем его исполнения в 2012 году нынешние показатели выглядят довольно оптимистично. Но, к сожалению, больные места отечественного ВПК, порождённые некомпетентностью и вороватостью ряда «ответственных» лиц, продолжают кровоточить с прежней силой. В ценообразовании на продукцию военного назначения по-прежнему путаница. Ведь рыночные механизмы в ВПК действуют совсем по-иному, нежели в гражданской сфере.
Не полностью способствует решению проблем ВПК и продавленный группой лоббистов при поддержке «Единой России» и ЛДПР закон о гособоронзаказе. Один из крупных его недостатков в том, что он предусматривает планирование ГОЗ только на трёхлетний период. Хотя цикл создания и производства сложнейших систем вооружения, особенно военно-морских, зачастую превышает 5—7 лет. Но главное: в законе не устранена основная причина системного срыва ГОЗ — возможность для коррупции. Понятно, почему все попытки КПРФ внести поправки, основанные на мнении производственников и учёных, наталкивались на жёсткое сопротивление чиновников. В ближайшие 10 лет на оборонные нужды предполагается потратить 23 триллиона рублей. Ясно, что идёт жёсткая борьба за то, кто будет стоять у руля и распределять эти деньги.
— Можно ли всё-таки добиться того, чтобы производственная мощь системы ВПК была восстановлена, чтобы наши армия и флот начали не на словах, а на деле получать самое современное оружие и военную технику?
— Конечно, можно! Вот смотрите. Первая советская атомная подводная лодка «Ленинский комсомол» (К-3) была заложена в 1955 году, а всего через три года она вошла в состав ВМФ СССР. И уже через 10 лет, к 1968 году, в боевом строю ВМФ СССР насчитывалось более 50 атомных подводных лодок. В 1967 году в строй ВМФ был зачислен первый РПК СН проекта 667А «Навага» с 16 ракетами РСМ-25, которую Запад тут же окрестил «убийцей городов» и «стирателем континентов». Уже одно появление этой лодки изменило стратегическую ситуацию в мире.
И это через 22 года после тяжелейшей, разрушительнейшей войны, которая катком прокатилась по нашей стране. А в нынешней России через 22 года после «победы демократии» с грехом пополам ввели в боевой состав один новый РПК СН. Да и тот пока ещё без оружия!
Учитесь, господа, работать у «красных министров»! Нужно заниматься не накачками чиновников, которые действуют, как кот в известной басне Крылова: «А Васька слушает, да ест», а многотрудной систематической, комплексной работой. Надо чётко представлять себе, что создание современных систем оружия, особенно в Военно-морском флоте, возможно только на основе прорывных научных идей и технологий. То есть развитие ВМФ даёт толчок развитию науки и промышленности.
А наша «элита» всё смотрит на Запад в надежде получить готовенькими самые последние разработки. Во-первых, их нам никогда не дадут. А во-вторых, мы в ряде технологий ушли далеко вперёд от Запада. Например, закупаем во Франции два вертолётоносца типа «Мистраль». И это при том, что аналогичный десантный корабль «Иван Рогов» (проект 1174) был построен в Калининграде на заводе «Янтарь» ещё в 1978 году.
Нужно не пытаться решать в режиме ручного управления отдельные узлы проблем, а заниматься возрождением отечественного машиностроения. Причём комплексно, как это было в годы Советской власти. Но на это, похоже, у нынешней правящей группировки нет ни воли, ни желания, ни умения. Так что и новые сроки — это в расчёте, что через два года про них забудут и можно будет опять с негодованием ругать производственников за то, что они не справляются с величественными планами перевооружения армии и флота.
Чтобы выправить положение (а это ещё возможно, пока сохранились советские научные, инженерные и рабочие кадры), надо прежде всего поменять «голову» российской промышленности. Пока музыку будут заказывать «эффективные менеджеры» — финансисты и юристы, мало смыслящие в системах оружия и в организации производства, ожидать коренного перелома не приходится.
Во главе ВПК, как это было в советские времена, должны стоять учёные, конструкторы и инженеры. Тогда будет толк! Кстати, с экономикой и финансами они управлялись никак не хуже нынешних топ-менеджеров. А уж размах проектов, в которых были задействованы сотни тысяч людей, был таким, что нынешним вороватым управленцам и не снился.
Отдайте «оборонку» компетентным людям, очистите её верхушку от пришлых варягов-коррупционеров, повысьте престиж труда и зарплату учёных, инженеров и рабочих ВПК, и наша оборонная промышленность возродится. Так оно рано или поздно произойдёт. Я в этом твёрдо уверен!