13 мая 1919 г. Самарский губисполком направил в Совнарком РСФСР доклад, в котором отметил две основные причины мятежа: реквизиции и мобилизации, проводимые без учета нужд крестьян, и злоупотребления должностных лиц. Злоупотребления на местах были настолько велики, что Самарский губисполком в период подавления восстания был вынужден обратиться с воззванием, в котором было обещано, что «все должностные лица, злоупотребляющие своей властью, будут немедленно предаваться военно-революционному суду».
События «Чапанки» были трагичными. В них, по определению, у каждой стороны – и у молодого Советского государства, и у голодающих крестьян – была своя правда. Как справедливо заметила в своей публикации Елена Костина, «самое меньшее, что мы можем допустить по отношению к неоднозначным фактам в истории нашей страны – это крайнюю деликатность в суждениях и объективность во взглядах…» На тему этой объективности я и хочу порассуждать вместе с читателем «Трудовой Самары».
На фестиваль-реконструкцию, который прокламации организаторов настойчиво называли «уроком истории» мы поехали впятером: первый секретарь Жигулёвского горкома КПРФ Андрей Скоморохов, жигулёвский коммунист Анатолий Туманов, тольяттинские коммунист Владимир Лобановский и комсомолец Никита, и я – депутат фракции КПРФ Тольяттинской городской думы Алексей Краснов.
Прибыв на фестиваль ко времени самой реконструкции (в программе до этого была ещё панихида), мы обнаружили площадку по соседству с самим конным клубом. Кусок поля был расчищен трактором под импровизированную стоянку. Мы оставили машины на этой площадке и, заплатив за вход по 100 рублей, прошли на территорию «исторического урока». В качестве своеобразного «билета» девушка на входе вручила мне чёрно-белую листовку. Я пробежал глазами по первым строкам и в очередной раз убедился, к какой именно исторической правде склоняются организаторы фестиваля.
«Отвратительное событие проходило в нашей стране с 1917 до 1922 года. – Надрывно гласила листовка. – Назвали его Гражданской войной. Целью одной противоборствующей стороны было разрушение старого уклада жизни, целью другой стороны была стабилизация и сохранение старого уклада…» - Пишет автор листовки, который недвусмысленно наталкивает читателя только на один вывод: «Коммунисты – разрушители, но не созидатели!» Так и подмывало спросить у автора текста (видимо, историка Ю. Рощевского, на которого ссылалась сама листовка) а сам-то он знает о какой «стабильности» ведёт речь? О том, как действительно жили крестьяне до Советской власти? Или он на полном серьёзе считает, что вторгшиеся в Россию войска Антанты несли России счастье, богатство и мир? Или он, «историк» не в курсе того, ЧТО И СКОЛЬКО ПОСТРОИЛИ коммунисты после Гражданской войны? Сколько крестьян получили образование? Насколько увеличилась выживаемость и рождаемость на селе? Он не в курсе, или стремится не замечать одно и хочет выпячивать другое?
Вопросов было много, но кому именно их задать я пока не знал.
Тем временем организаторы объявили о начале «урока». Вооружённые вилами крестьяне и пулемётом «Максим» «крестьяне» отправились налево, конные «красноармейцы» оправились направо.
Из мощных колонок зазвучала тревожная музыка. Ведущий «урока», в котором я узнал тольяттинского учёного, и по совместительству работника тольяттинской мэрии Игоря Власенко, стал рассказывать в микрофон о перипетиях восстания.
Справедливости ради отмечу, комментировал ведущий тему очень корректно, и буквально через каждую порцию цифр и фактов, словно извиняясь, повторял, что «да, продразверстка была экономически неизбежна», что «у каждой из сторон были свои идеалы», что «правых и виноватых в «Чапанке» искать не стоит».
Тем временем инсценировка началась. Актёры изобразили первое столкновение крестьян и продотряда. Один из «красноармейцев» почему-то всё время упорно кричал что-то на немецком. Видимо, для «большей исторической правдивости». Зрители, стоявшие вокруг меня, больше переживали за коней, и за то, чтобы кто-то из псевдокрасноармейцев не свернул себе шею, когда начнут стрелять из ружей.
Вообще, учитывая масштаб мероприятия, наличие множества лошадей, пальбы из имитационного оружия, а также общего состояния подпития части зрителей, бросалось в глаза отсутствие полиции и медиков, обязательных для таких акций.
- Может быть мероприятие не согласовано, поэтому и полиции нет? – Предположил Андрей Скоморохов.
- Возможно поэтому и перенесли из села… – Добавил Анатолий. – В прошлый раз на школьном стадионе это всё дело проводили. Наверное, в этом году на стадионе проводить запретили, вот они и переместились сюда.
В любом случае, мы занялись тем, ради чего приехали на фестиваль – стали раздавать информационные листовки, подготовленные тольяттинским и жигулёвским горкомами КПРФ. Приведу текст листовки полностью:
ЛУЧШЕЙ ИСТОРИИ У НАС НЕТ?
На сайте государственного бюджетного учреждения Самарской области «Туристский информационный центр» можно прочитать о том, что «Первый сельский конный фестиваль-реконструкция «Чапанка» занял третье место в региональном конкурсе Национальной премии в области событийного туризма «Rassian Even Awards» Приволжского и Уральского федеральных округов в номинации «Лучшее событие исторической направленности» в 2015 году. Сегодня, 6 марта 2016 года, это мероприятие проводится вторично.
В связи с этим Жигулёвский и Тольяттинский горкомы КПРФ заявляют организаторам фестиваля: очень жаль, что из всей многолетней истории борьбы молодого советского государства за светлое будущее народов России вы, организаторы, выбрали именно трагедию снабжения хлебом голодающей Красной Армии и городского населения продовольственными отрядами нового государства.
В связи с тем, что на самом вашем мероприятии действия Советского правительства подаются вами без системных связей и вне исторического контекста, у посетителей «Чапанки» складывается тенденциозное и однобокое мнение о действиях большевиков, как неких «разбойных» действиях (цитата одного из комментаторов фестиваля в соцсетях), с чем мы, коммунисты, категорически не согласны. На эту тему мы будем вынуждены выступить в СМИ.
А теперь немного истории для любителей и «любителей» истории:
Изъятие хлеба у населения (некий аналог «продразверстки») придумало царское правительство Российской империи, и совершенно по другим, нежели Советское государство, мотивам.
Прочитаем статью из «Нового энциклопедического словаря» под общ. ред. акад. К.К.Арсеньева. Т.14. СПб.: Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон, 1913 год. Стб.41:
«После голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозерных и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечернозёмных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 98 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечернозёмных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг.».
Обратите внимание на источник – явно не ЦК партии большевиков. Так вот обыденно и флегматично энциклопедический словарь времён царской России рассказывает обо всем известном в России событии - регулярном голоде миллионов людей. Голод раз в 5 лет был обыденным явлением
«Дело в том, - пишет историк Павел Краснов, - что хлеб в государстве был, но его в огромных количествах вывозили за рубеж на продажу. Картина была омерзительной и сюрреалистической. Американские благотворительные общества посылали в голодающие районы России хлеб. Но вывоз хлеба, отобранного у голодавших крестьян, не останавливался.
Людоедское выражение «Недоедим, но вывезем» принадлежит министру финансов правительства Александра III, Вышнеградскому (…). Когда директор департамента неокладных сборов А. С. Ермолов вручил Вышнеградскому докладную записку, в которой писал о «страшном признаке голода», то интеллигентный математик тогда в ответ и заявил – «Недоедим, но вывезем!». Причем повторял потом не раз. Естественно, получалось так, что недоедали одни, а вывозили и получали золото от экспорта – совсем другие».
«Вывоз, – пишет Павел Краснов, – продолжался даже когда в результате неурожая чистый душевой сбор составил около 14 пудов при критическом уровне голода для России – 19,2 пуда. В 1891-92 голодало свыше 30 миллионов человек. В открытых Красным Крестом столовых кормилось до 1,5 миллиона человек. По официальным резко заниженным данным тогда погибло 400 тысяч человек, современные источники считают, что умерло более полумиллиона человек».
«Александра III раздражали упоминания о «голоде», как слове, выдуманном теми, кому жрать нечего. Он высочайше повелел заменить слово «голод» словом «недород». Главное управление по делам печати разослало незамедлительно строгий циркуляр».- писал известный адвокат-кадет и противник большевиков Грузенберг (Грузенберг О.О. Вчера. Воспоминания. Париж, 1938, стр. 27).
Особенно тяжело было детям. В случае голода рациональнее всего для популяции оставить необходимое питание для работников, сократив его иждивенцам, в число которых, очевидно, входят дети, неспособные работать. «В конце XIX века в России до 5-летнего возраста доживало всего 550 из 1000 родившихся детей, тогда как в большинстве западноевропейских стран _– более 700. Перед Революцией ситуация несколько улучшилась – умирало «всего лишь» 400 детей из 1000» (Прохоров Б.Б. Здоровье россиян за 100 лет // Человек. 2002. №2. С.57).
«За 1880-1916 гг. избыточная смертность детей составляла более миллиона детей в год. То есть с 1890 под 1914 год только по причине бездарного государственного управления в России умерло (…) примерно 25 миллионов детей. Это население Польши тех лет, если бы она вымерла полностью. Если добавить к ним взрослое население, не дожившее до среднестатистического уровня, то общие числа будут просто ужасающими (…)».
А куда, интересно, шли доходы от продажи русского хлеба?
За типичный 1907 год доход от продажи хлеба за рубеж составил 431 миллион рублей. Из них на предметы роскоши для аристократии и помещиков было потрачено 180 миллионов. Ещё 140 миллионов хрустевшие французскими булками русские дворяне оставили за границей – потратили на курортах Баден-Бадена, прокутили во Франции, проиграли в казино, накупили недвижимости в «цивилизованной Европе» (Нефёдов С.А. «О причинах Русской революции» Сборник «Проблемы математической истории», URSS, 2009 г.).
«Для того, чтобы получить хлеб, царское правительство принимало жёсткие конфискационные меры – экстренно увеличивало налоги в определенных районах, взыскивало недоимки, а то и просто изымало излишки силовым путём – полицейскими урядниками с отрядами казаков (…). Основная тягота этих конфискационных мер ложилась на бедные слои населения. Сельские богачи обычно откупались взятками»
«Ситуация, – пишет Павел Краснов, – продолжала ухудшаться, аграрное население росло, а жестокие столыпинские реформы привели к разорению большой массы крестьян, которым стало нечего терять, полная безысходность и бесперспективность их существования, не в последнюю очередь это было связано с постепенным распространением грамотности и деятельностью революционеров-просветителей, а также заметного ослабления влияния церковников в связи с постепенным развитием просвещения. (…) Начались массовые выступления».
Ситуация стала развиваться по нарастающей и к 1905 году массовые выступления захватили уже половину губерний страны. Всего за 1905 г. было зарегистрировано 3 228 крестьянских выступлений.
Для царского правительства все это оказалось большим сюрпризом – терпели крестьяне, покорно голодая десятилетиями, терпели и тут на тебе. Стоит подчеркнуть, что выступления крестьян были, в абсолютном большинстве мирными, они принципиально никого не убивали и не калечили. Максимум – могли побить приказчиков и помещика. (…) После массовых карательных операций усадьбы стали жечь, но все равно всеми силами старались не дущегубствовать. Перепуганное и озлобленное царское правительство начало жестокие карательные операции против своего народа.
«Кровь лилась тогда исключительно одной стороной - лилась кровь крестьян при проведении карательных акций полицией и войсками, при исполнении смертных приговоров «зачинщикам» выступлений... Беспощадная расправа с крестьянским «самоуправством» стала первым и главным принципом государственной политики в революционной деревне. Вот типичный приказ министра внутренних дел П. Дурного киевскому генерал-губернатору. «...немедленно истреблять, силою оружия бунтовщиков, а в случае сопротивления - сжигать их жилища... Аресты теперь не достигают цели: судить сотни и тысячи людей невозможно» (Данилов В.П. Крестьянская революция в России, 1902 - 1922 гг.).
В связи с изложенным выше во имя исторической объективности предлагаем организаторам конного фестиваля-реконструкции «Чапанка» включить в своё «представление» реконструкцию сражений голодающих крестьян с карательными отрядами регулярных войск и полиции Царского и Временного правительств Российской империи с изображением расстрелов «бунтовщиков» из числа сельских жителей.
Вместе с тем напомним любителям и «любителям» истории о кардинальном отличии «советских» и «царских» сборов продовольствия с населения:
- Большевики забирали продовольствие у крестьян, чтобы накормить Армию, которая сражалась против врагов России, и городское население, которое не могло себя прокормить с земли. Как только закончилась Гражданская война, продразверстка была отменена.
- Царская власть десятилетиями забирала зерно у крестьян для того, чтобы продать его на экспорт и обогатиться за счёт миллионов голодающих и умирающих».
Отзвучали выстрелы пугачей. Организаторы фестиваля начали зазывать туристов покататься на лошадях, покушать каши из военно-полевой кухни и «настоящего деревенского хлеба». «Интересно, – спрашивала Елена Костина в своей статье, посвященной «Чапанке», – как прошла инсценировка зверского убийства сызранских комсомольцев: под чаепитие, с фотосессией?» Елена имела в виду события 8 марта в селе Усинское, когда отряд из 110 продотрядовцев и красноармейцев попал в засаду и был поголовно истреблен. Там, в Усинском, погибли сызранские комсомольцы и их вожак Смирницкая.
Я подошёл к организаторам фестиваля, вручил им послание от КПРФ и стал объяснять им, что Чапанная война, поданная вне других эпизодов Гражданской войны, вне информации о мотивах и идеологии Советского государства – это попытка разжечь социальную ненависть, давно угасшую в сердцах людей.
В ответ я услышал, что нужно напоминать людям о событиях прошлого, чтобы они не повторялись.
«На Украине не было бы Майдана и гражданской войны, если бы не было мифа о Голодоморе, которым несколько лет промывали мозги украинцам! – Пытаюсь я убедить владельца конного клуба Ирину. – Вы поймите, вы делаете ровным счётом то же самое, что делали русофобы на Украине! Сначала они зомбировали население ложью о Голодоморе, а потом пошли сжигать людей заживо в здании профсоюзов в Одессе!»
Аргумент про Украину оказался самым сильным. Ирина глубоко задумалась, и даже Игорю Власенко не было чем мне возразить.
Закончив раздачу листовок, коммунистический десант направился домой, - готовить статью в «Трудовую Самару». Эту самую, которую уважаемый читатель сейчас читает, и которую я хочу закончить словами всё той же Елены Костиной:
«В чем тут жизненная справедливость? Каждая сторона дралась за то, что считала для себя святым. Крестьяне отстаивали свое добро, жизнь своих семей. Комсомольцы думали о судьбе молодой республики, о голодных, которым отправлялся отобранный в продразверстке хлеб. Чапанная война – сложнейшая, до сих пор не прочитанная до конца страница нашей истории. Она заслуживает грамотного, деликатного изучения и никак не может быть темой для спортивных игр».
Секретарь по идеологии
Автозаводского райкома КПРФ г. Тольятти
Алексей КРАСНОВ